— Не поняла.

— Я даю тебе шанс сбежать, — Родион смотрит на наручные часы.

— Это шутка какая-то?

— Нет, — поднимает сердитый взгляд. — Алекс отвезет тебя домой и с этого момента, когда он высадит тебя у подъезда, до семи вечера ты свободна. Достаточно времени, чтобы Красавице сбежать от Чудовища? М?

Я молча медленно смаргиваю с левого глаза соринку.

— А что потом? — едва слышно спрашиваю я

— А потом, Яночка, — Родион встает вплотную и горячо шепчет в лицо, — когда тебя вернут, у меня с тобой будет иной разговор. Ты не уважаешь меня и мою воспитанность по отношению к тебе.

Ноги подкашиваются от его голоса, что вибрирует нотками раздражения и гнева, и я медленно разворачиваюсь на носочках, чтобы в жутком безмолвии броситься наутек. Стоило уточнить, а какой со мной будет разговор, если я останусь, но адреналин в крови разжижает мозг и включает режим: “Беги и не оглядывайся”.

Глава 8. Герань и алиби

Опять на голове мешок. Я так взбудоражена, взвинчена, что уже через пять минут забываю о нем, и Алексу не стоит напоминать, что его не рекомендуется снимать. Сижу в темноте с пустой головой и вспотевшими ладонями на коленях. Родион меня отпустил, и что дальше делать-то? Совершенно никаких идей. Всю дорогу пытаюсь выхватить из лихорадящего сознания хоть одну умную мысль, но тщетно. Меня будто несколько раз приложили лбом о бетонную стену.

С белым шумом в голове я выползаю из машины и озираюсь по сторонам. Дети на площадке кричат, мамы молодые с колясками прогуливаются и не знают, что их соседку похитили вчера вечером.

— До встречи, Яна, — Алекс опускает водительское стекло и протягивает руку, чтобы забрать мешок.

— И что мне делать?

— Если ты спрашиваешь совета, — он бросает мешок на сидение и вручает ключи, — садись в машину и поехали обратно.

— Я пойду в полицию.

— Иди.

Ни тени страха в глазах.

— То есть если бы вы меня убили, расчленили и кинули в подъезд, то никому из вас не прилетело?

— Тебе бы страшилки на ночь рассказывать, — Алекс беззаботно смеется, но через секунду спокойно продолжает. — Нет, не прилетело бы, но мы же маньяки, Яна. Мы работаем иначе.

— Похищаете чужих жен.

— В том числе.

Поднимает стекло, и машина с тихим шуршанием покидает двор. Поднимаюсь в пустую квартиру. Следов пребывания Сергея не нахожу и сижу минут двадцать на кухне, гипнотизируя засохший пакетик чая на блюдце.

Поехать к родителям не вариант. Зачем их лишний раз пугать и сталкивать лбами с ребятами Родиона? С друзьями у меня туго. На одногруппницу Веру, с которой я изредка встречаюсь выпить кофе, выйдут быстро и оперативно. Подставлять ее не хочется. У нее дети и своих забот выше головы.

С коллегами у меня чисто рабочие отношения, а про начальника и говорить нечего. Пошлет далеко-надолго и уволит, ведь ему нужны беспроблемные подчиненные, а Родион — очень большая проблема. И вот вопрос: как Сергею удалось спрятаться от него? И где? Подсказал бы адресок, что ли, между делом.

Все-таки решаю пойти в отделение полиции. Алекс может бравировать, но я не теряю надежды получить помощь и защиту. О, и как же я ошибалась. В участке с выкрашенными в голубой цвет стенами на меня смотрят как на полоумную, когда я требую принять заявление о похищении. В углу гудит старенький вентилятор и запутывает мысли легким ветерком.

— Кто вас похитил? — в очередной раз спрашивает дежурный с мутным взглядом, лениво развалившись за стойкой на кресле со скрипучей спинкой.

— Босс моего мужа!

— А кто босс вашего мужа?

— Родион… Родион Семенович!

Переглядывается с другим сотрудником, который отвлекается от записей в журнале, и вновь смотрит на меня.

— Вы меня слушаете, нет?

Перессказываю свою историю, но никто не торопится ее фиксировать. Звучит она в пересказе глупо, нелогично и наивно.

— Думаю, вашему боссу стоит самому обратиться к нам, если его обокрали на сто пятьдесят тысяч зеленых, — дежурный щелкает ручкой.

— Да это не мой босс! — вскрикиваю и бью ладонью по стойке. — А босс моего мужа, который пропал! — замолкаю и сдержанно спрашиваю. — Кстати, стоит, наверное, написать заявление о его пропаже?

— Вашего мужа тоже похитили?

— Нет! Меня похитили! Меня! Мешок на голову и увезли в неизвестном направлении!

— Хм. А как вы тут оказались?

— Меня до вечера отпустили.

Задумчиво поглаживает подбородок и уточняет:

— Похитили и отпустили погулять?

— Мне нужна помощь, — сжимаю кулаки и твердо смотрю в глаза невероятно глупого мужчины. — В семь часов меня опять похитят. Понимаете?

— Почему именно в семь? — чешет ручкой щеку.

— Не знаю, — опешив на секунду, тихо отзываюсь я.

Я хочу кричать от бессилия, топать ногами и разбить ноутбук о голову лентяя, который не выполняет свою работу.

— Заявление и пропаже мужа примем, — наконец он снисходительно кивает, — а вот тема с ваши похищением, — он встает и окидывает меня взглядом, — сомнительная.

— Это не моя одежда, — оправдываюсь я.

— Чья? — вновь садится и вертит в пальцах ручку.

— Мне ее… — накрываю лицо руками и понимаю, что похищение мое похоже на бред сумасшедшей. — Помогите мне. Я не должна была уходить, но… Господи… — раздвигаю пальцы и смотрю сквозь них на офицера. — Вы мне не верите?

— Почему же, верим.

Говорит, как с умалишенной. Тихо так и заискивающе. Буду кричать, вызовет скорую с санитарами, которые вколют мне успокоительных.

— Где обычно прячутся преступники, чтобы их не нашли? — заговорщически спрашиваю я.

— Так, а это уже интересно, — поддается в мою сторону, а его коллега в живом любопытстве внимает нашему разговору, — вы совершили преступление и хотите избежать наказания? Мужа с любовником убили, поэтому и придумали историю с похищением, как алиби?

— С каким любовником? — едва слышно уточняю я.

— С Родионом Семеновичем. С боссом мужа, — убедительно шепчет он. — Так? Я все правильно понял?

— Нет.

— Тогда расскажите, как все было, — опять щелкает ручкой и придвигает к себе блокнот. — Или вы с мужем убили его босса за сто пятьдесят тысяч долларов?

Одна версия удивительнее другой. Моргает и ждет подробностей в кровавом убийстве, совершенном моими слабыми руками.

— Вы в своем уме?

— А вы, гражданочка?

— У меня соседка герань украла! — меня отпихивает в сторону разъяренная старуха со всклокоченными седыми волосами. — Три горшка герани! Сука гадкая и не признается! Три горшка герани!

От нее пахнет кошачьей мочой и прогорклым маслом. В отделение залетает вторая бабушенция с платком на голове и выстиранной до белых пятен сорочке:

— Ты лучше расскажи, кто скомуниздил у меня кастрюлю! Герань?! Да я тебе эту герань в одно место затолкаю, стервозина старая! Хорошая кастрюля была! На шесть литров варенья!

Дежурные устало переглядываются со мной и встают. Через минуту они отворяют решетчатую дверь, бряцая ключами, и бегут разнимать беснующихся боевых старух, которые оглушают меня криками.

Мне тут не помогут. Куда важнее успокаивать чокнутых бабулек, впавших в маразм, чем поверить в историю о похищении от женщины в дорогом модном платье. Отступаю к выходу и выбегаю на улицу, когда одна из старух начинает нечленораздельно голосить.

Куда пойти? У кого помощи просить? Кидаться к прохожим, пугать родственников, которые, как и я, люди скромные, маленькие и беспомощные? Нет у меня серьезных связей, облеченных властью знакомых или родственников, которые смогут выступить против несправедливости.

Как жутко. До холодной испарины между лопаток. Я одна, и за моей спиной нет никого сильного, страшного и опасного, а сама я слабая и испуганная. И еще я клиническая дура, потому что держу путь на автовокзал.

Паспорт с собой, остатки зарплаты с карточки сняты. На поезд не сяду, потому что смогут отследить по личным данным в билете, поэтому сяду на автобус и свалю в закат. Ладно, не в закат, а в глухую деревню. Еще не знаю в какую, но на месте разберусь.